Разреши тебя любить: возвращение к мечте - Страница 18

Следующий раз пришла в себя, когда мы были уже в машине. Рой бессмысленных картинок за окном, больше напоминающих ленту кинофильма. Грязное серое небо, такое же грязное, как и моя жизнь. Без единого просвета. Без единой надежды. От мыслей отвлёк гул мотора, странный, необычный: на спидометре сто шестьдесят, за окном мелькают редкие встречные автомобили, на зеркалах заднего вида ещё не растаявший иней. Данила резко нажал на тормоз и вышел из машины. Стоял ко мне спиной, пальцы запутались в его густых волосах, он стоит не в силах опустить руки. Муж никогда не говорил, как ему плохо, как тяжело, всё было в его глазах, в его усталых жестах, в напряжённой позе. Шесть месяцев ада одного на троих. Шесть месяцев молчания, испытаний друг для друга. И после всего, ему нечего мне сказать. Вылезать из машины нет сил и желания, страх сковал всё тело, даже мозг отказывается соображать. Как в замедленной съёмке вижу, как муж развернулся, взгляд глаза в глаза, и он уже идёт ко мне. Открывает двери, подаёт руку, отпускает меня. Расстояние шаг, он смотрит в мои глаза, и я всё понимаю: он принял решение. Легко подтолкнул меня к обочине, сделал шаг вперёд, на лбу глубокая морщина… кажется, вчера её ещё не было, среди густых чёрных волос проскальзывает редкая седина, а ведь ему чуть больше тридцати. Рваное дыхание срывается с моих губ со стоном.

– Прости. – Шепчу я, понимая, что он меня ни в чём не винит, просто ему плохо, ему очень плохо, ему нужна помощь, к сожалению, не моя.

Он бил меня долго, я не помню всего, кажется, за это время несколько раз теряла сознание и вновь приходила в себя. Я тоже сошла с ума, не чувствую боли, думаю только о муже, о его взгляде, с ним что-то не так. Открыв глаза в очередной раз, поняла, что я уже одна, и не могу пошевелиться. Пальцы на руках закоченели, над головой серое небо, а в памяти его глаза. Интересно, а глаза могут поседеть? Кажется, да. Его голубые глаза стали почти прозрачными, словно покрылись инеем и не могут оттаять, как зеркала в нашей машине. Часто моргаю, пытаясь прогнать слёзы, но ничего не выходит, я не хочу плакать, я больше ничего не хочу. Снова темнота, я устала.

– Оксана Владимировна, вы меня слышите? – Незнакомый голос зовёт меня, громко, слишком громко, чтобы воспринимать его спокойно, чувствую, как морщусь от этого звука.

– Вы можете говорить, Оксана Владимировна?

Что-то пытаюсь ответить, но губы не слушаются, язык словно каменный. Перед глазами размытая картинка, ничего не понимаю.

Когда стало лучше, и я окончательно пришла в сознание, медсестра объяснила, что я нахожусь в частной клинике, после неё пришёл врач и задавал какие-то вопросы.

– Вы помните, что с вами произошло? – Вкрадчиво начал он и я попыталась сморгнуть набежавшие слёзы. Вот оно, точно, я помню! Но лучше бы мне забыть. Уверенно киваю, закрывая лицо ладонями.

– Где мой муж? – Произнесла нечленораздельно, но врач понял, глубоко вздохнул. Я почувствовала чужое напряжение.

– Даниил Алексеевич привёз вас сюда, он оплатил лечение и просил передать, что ближайшее время навестить не сможет. Так, что произошло?

Я смотрела на него, не зная, что ответить. А что, собственно, произошло? Всё в порядке, только тело болит и лицо… трудно дышать.

– Кто вас избил, вы можете ответить на этот вопрос?

– Я не знаю. На меня напали. – Ответила с полным безразличием. Неприятная пустота вдруг наполнила всё тело. Чувство беспокойства пульсировало в голове и отзывалось частым поверхностным дыханием.

– Оксана Владимировна, – более тихо и вкрадчиво начал доктор, – я интересуюсь не из праздного любопытства, и не собираюсь никуда сообщать, но мне это необходимо для дальнейшего лечения. – Я молчала, а доктор тяжело вздохнул. – Ваш муж ничего не пояснил… это он избил вас?

– Нет. – Равнодушно, глядя куда-то в сторону ответила я, а самое главное, что вполне правдиво.

– Хорошо. Тогда насчёт лечения…

Несколько минут он рассказывал мне, что мы будем делать в первую очередь, предлагал подождать, пока сойдёт опухоль с лица. Оказалось, что я плохо вижу не просто так, а оттого, что глаза отекли настолько, что удивительно, как они остались не повреждены. На консультацию пригласил лучшего пластического хирурга, тот обещал, что мой новый нос будут не хуже прежнего, я слабо улыбнулась. Как смогла. Ночью снились кошмары и мне назначали успокоительное. И каждый раз я просыпалась с одним и тем же вопросом, единственное, что хотела услышать, так это, где мой муж. Но Дани не было, он не звонил, не приходил, и никто не пояснял, откуда берутся продукты в холодильнике. Позже я подслушала разговор медсестёр, которые обсуждали мужчину, навещающего меня. Улыбнулась, когда они хвастались, сколько раз его видели, муж у меня самый-самый. Выяснила, что Даня приходит только тогда, когда мне колют успокоительное, долго сидит рядом и гладит мою руку. Хорошо, а то я уж подумала, что съехала с катушек, мне вечно мерещился его запах, и кровать казалась плохо заправлена. Он рядом, он со мной. Больше вопросами о муже никого не донимала, а тихо радовалась его заботе. В больнице пролежала три недели, нельзя сказать, что была окончательно здорова, но теперь вполне могла за собой ухаживать, выполнять простейшие процедуры. И когда всё шло к выписке, в палату явился человек, чужой. Смотрел на меня с неприятным прищуром, как на преступницу, подавлял своим неприятным взглядом, по палате разнеслось чувство тревоги.

– Майор полиции Нефёдов. – Представился он, демонстрируя служебное удостоверение, я притихла, присела на кровати. – Оксана Владимировна, ко мне обратился господин Варенков, вы знакомы с таким?